Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красна - Страница 32

Тело лежало на земле, руки судорожно сжимали сумочку.

А голова была насажена на конец длинного шеста.

Глава 17

Райан двое суток лежит в своей койке, не расставаясь с бортжурналом и ручкой. Иногда заходит Джон, но не пристает к нему, понимая, что брат не хочет, чтобы его беспокоили. Он позволяет Райану есть, когда хочется, а сам присматривает за кораблем. Чтобы быть уверенным, что Райан отдыхает, он даже отключил пульт в его каюте.

Райан перечитывает первую запись, которую сделал, перенеся журнал в каюту.

«То, что я сделал с Сарой, можно, конечно, оправдать тем, что она могла все разрушить. Этого нельзя было допустить. Тот факт, что мы все в безопасности и на корабле, свидетельствует, что я принял правильные меры предосторожности, не доверяя никому, обеспечивая строжайшую секретность. Мы держали связь только с русской группой — чуть ли не с последним островком разумного человечества, о котором мы знали.

Поступил бы я так, если бы она не отвергла меня таким грубым образом? Не знаю. Учитывая состояние дел в тот момент, я вел себя не хуже, не менее гуманно, чем любой другой на моем месте. С волками жить — по-волчьи выть. По крайней мере, это останется только на моей совести. Ни дети, ни Джозефина, ни кто другой не виноваты…»

Он вздыхает, перечитывая эту запись, ворочается на койке.

— Все в порядке, старина?

Джон, как всегда, вошел в каюту бесшумно. Он выглядит немного усталым.

— Я отлично себя чувствую. — Райан быстро захлопывает журнал. — Отлично. У тебя все хорошо?

— Справляюсь. Дам тебе знать, если что-нибудь случится.

— Спасибо.

Джон уходит. Райан возвращается к журналу, листая страницы, пока не находит чистую, и продолжает:

«В этом нет сомнений. На моих руках кровь. Вероятно, по этой причине мне снились плохие сны. Как снились бы любому нормальному человеку. По крайней мере, я взял этот грех на себя, никого не сделал соучастником.

Когда мы захватывали этот транспортный „Альбион“, я надеялся, что здесь не будет осложнений. Да и не было бы, если бы экипаж был полностью английским. Невероятно! Я всегда знал, что ирландцы легко возбудимы, но этот тип, попытавшийся вырвать у меня оружие в воздухе, получил по заслугам. Он, наверное, был ирландец. Другого объяснения я не вижу. Я никогда не был расистом, но надо согласиться, что англичане обладают некоторыми достоинствами, которых нет у других народов. В некотором роде это слегка напоминает расизм, но только слегка. Я ведь был в ужасе, когда узнал, что иностранцев в лагерях морили голодом до смерти. Я что-нибудь сделал бы с этим, если бы мог. Но к тому времени это зашло слишком далеко. Может быть, Сара была права. Может быть, я смог бы остановить это, если бы не был таким эгоистом. Я всегда считал себя просвещенным человеком — либералом. И другие считали меня таким».

Он опять останавливается, глядя в стену.

«Эта гниль завелась еще до меня. Водородные бомбы, радиация, химическое отравление, недостаточный контроль за рождаемостью, ошибки в управлении экономикой, ошибочные политические теории. А потом — паника.

И нельзя ошибиться. Сунь гаечный ключ в механизм общества, такого сложного и тонко настроенного, каким было наше, и — вот оно. Хаос.

Они пытались дать простые ответы на сложные вопросы. Они ждали мессию, когда нужно было повернуться лицом к проблемам. Старая беда человечества. Но на этот раз человечество покончило с собой. Безусловно.

Как странно, что я никогда не узнаю, чем это все обернулось. А нашим детям, это будет все равно. Мы улетели вовремя. Они уже бомбили друг друга!

Еще несколько дней, — пишет он, — и мы бы не успели. Я прекрасно рассчитал время, учитывая все обстоятельства».

* * *

Райан вывел группу к лондонскому аэропорту, где большой транспортный самолет «Альбион» готовился вылететь на бомбежку Дублина. Все были в военной форме, так как играли роль адъютантов при генерале.

Они въехали прямо на взлетную полосу и, прежде чем кто-то что-то успел понять, взбежали по трапу в самолет…

Райан, угрожая оружием, приказал пилоту взлетать.

Через четверть часа они летели в сторону России…

Они были уже над посадочной полосой где-то на суровой Сибирской равнине, когда этот ирландец — наверняка он был ирландцем — запаниковал. Как ирландцу удавалось оставаться замаскированным, не обнаруживая своих очевидных расовых черт?

Райан два часа просидел в кресле второго пилота, направив на летчика автомат, в то время, как Генри и Мастерсон присматривали за остальным экипажем, а Джон Райан и дядя Сидней охраняли женщин и детей. Райан был измотан до последней степени. Он чувствовал, что в нем уже не осталось ни капли энергии. Тело ныло, приклад автомата был скользким от вспотевших ладоней. Ему было холодно и мерзко от ощущения грязного тела. «Альбион» пробил на спуске облака, и Райан внезапно увидел огромный космический корабль, стоящий на стартовой площадке. Он был окружен паутиной ферм — как хищная птица в клетке, как прикованный Прометей.

Его внимание было полностью захвачено этим зрелищем корабля, когда вдруг пилот-ирландец вскочил со своего кресла.

— Чертов предатель! Мерзкий ренегат! — Он рванулся к автомату, лицо его перекосила гримаса ненависти и безумия.

Райан откинулся назад, нажав на спусковой крючок. Автомат заработал, и очередь крохотных разрывных пуль ударила пилоту в грудь и лицо. Окровавленное тело обрушилось на Райана.

Большой транспортный самолет остался без управления.

Райан столкнул с себя труп и протянул руку к рычагу, переводящему самолет в автоматическую процедуру аварийной посадки. Заработали ракетные двигатели, и самолет сильно завибрировал, гася горизонтальную скорость и спускаясь на ракетных двигателях.