Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красна - Страница 122

122

— Почему? Что нынешняя Земля может предложить Человеку? Мы на Луне живем такой неестественной жизнью, что год за годом превращаемся в машины — менее совершенные, чем те, что обслуживают нас самих. А здесь вы пассивно ожидаете смерти и только о том и помышляете, как встретить конец «достойно». Ближайшие сто лет моя раса перестанет быть человеческой, вашей же вообще не будет. Неужели нас ждет такой конец? Неужели человеческие ценности погибнут и все усилия последнего миллиона лет окажутся напрасными? Неужели нельзя будет избежать сумерек Земли? Я, по крайней мере, не могу с этим смириться!

— Тебе, мой друг, изменяет логика, — усмехнулся Бродяга. — Получается, что и ты выбрал путь наименьшего сопротивления, поскольку отказываешься достойно встретить будущее и хочешь укрыться в прошлом.

Пепин схватился за голову и застонал.

— У меня нет желания пережить сумерки, — продолжал Крючконосый. — Ты уже кое-что видел, а будет еще хуже, когда сумерки Земли превратятся в ночь.

Пепин разволновался так, что ничего не мог сказать.

Бродяга вывел его наружу и указал на восток.

— Вот там находится Ланжис-Лио, — сказал он. — Мне жаль тебя, Пепин, ты не решишь своей проблемы — а это твоя проблема, а не всего человечества.

Пепин побрел вдоль берега, ощутимо прихрамывая, хотя это было скорее от усталости, нежели вследствие природного недостатка. Наступило утро, из-за океана поднималось тусклое красное солнце. Было холодно.

Над океаном висел бурый туман, он надвигался на пустынный берег с темными очертаниями унылых утесов. Песок сверкал пятнами соли, а вязкие воды океана были недвижны: давно уже не было приливов, поскольку давно уже не было рядом Луны.

Пепин все еще находился во власти разговора с этим странным Бродягой. Неужели наступит конец Земли, или все это — лишь фаза повторяющегося цикла? Ночь неизбежно наступит — но будет ли за ней новый день? Если да, то будущее не столь уж ужасно. Но планета успела избавиться от большей части человечества. Доживут ли оставшиеся до нового утра?

Он поскользнулся и мгновенно очутился в липкой жиже, стал барахтаться, пытаясь уцепиться за твердый солевой наст, но он обломился и Пепин вновь обрушился в воду. После нескольких попыток ему все-таки удалось выползти на твердую почву. Да, подумал он, все здесь рушится, все изменяется…

Пришлось двигаться дальше гораздо более осмотрительно. Сухопутные рыбы при его приближении юрко рассыпались во все стороны, пытаясь укрыться в тени каменных скал. Разрушенные соленым ветром, они неровными зубьями торчали из песка. Рыбы затихали, и успокаивалось все побережье. Тишина здешних мест не подарила Пепину душевного равновесия, но одиночество, по крайней мере, слегка охладило его воспаленное воображение.

Солнечному диску понадобилось немало времени, чтобы окончательно утвердиться над горизонтом, но оно принесло мало света и еще меньше тепла. Пепин остановился посмотреть на океан, который после восхода солнца превратился из черного в грязно-серый. Он вздохнул и еще раз посмотрел на светило, окрасившее его лицо в блеклый розовый цвет.

Какой-то незнакомый звук внезапно привлек его внимание. Это не было пронзительным криком драчливых сухопутных рыб. Он узнал человеческий голос и напряженно прислушался, не поворачивая головы.

Затем резко обернулся.

На вершине скалы прорисовалась тонкая фигурка верхом на тюлене, с длинным, как копье, стволом лучевого ружья. Незнакомец, наполовину скрытый в тени развалин древней сторожевой башни, натянул поводья и исчез полностью.

Пепин насторожился и на всякий случай приготовил собственное оружие.

Всадник успел спуститься с утеса и ехал к нему. Стало четко слышно шлепанье плавников по сырому песку. Пепин поднял ружье.

Это была всадница. Женщина, словно сошедшая из его книг — высокая и длинноногая. Лицо с острым подбородком пряталось в поднятом воротнике куртки из тюленьей кожи. Одна рука в перчатке опиралась на луку высокого седла, а другая — придерживала поводья. Она плотно сжала полные губы, словно холод сковал ее уста.

Ее тюлень добрался до воды и с большим трудом поплыл. Пепин это зрелище воспринял по-своему: женщина из мифа — русалка — плыла к нему на тюлене… Тем не менее он сильно испугался. Ее появление было слишком неожиданным.

Может быть, она из Ланжис-Лио? И все там такие же, как она!

Когда тюлень опять оказался на твердой почве, всадница расхохоталась. Смех был столь очарователен, столь нежен! Она приблизилась вплотную к Пепину, так что стали видны крупные капли воды… У Пепина перехватило дыхание и он попятился назад.

Ему показалось, что перед ним — живое воплощение безумия умирающей планеты!

Всадница остановила тюленя рядом с Пепином и с улыбкой посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ты, чужеземец, судя по всему, — с Луны. Ты случайно не заблудился?

Пепин убрал ружье за плечо.

— Нет. Я еду в Ланжис-Лио.

Русалка ткнула пальцем куда-то назад:

— Наш город уже рядом, я провожу тебя. Меня зовут Высокая Хохотушка, я сестра Мыслителя со Шрамом — Хронарха города Времени.

— А я — Пепин Горбатый, у меня нет ни чина, ни родственников.

— Забирайся ко мне и держись за седло. Скоро приедем.

Он охотно повиновался. Когда Хохотушка энергично развернула тюленя, Пепину пришлось изо всех сил вцепиться в скользкое седло.

Несколько раз в пути его спутница пыталась с ним заговорить, но он не смог ничего понять.

Перед самым городом их настиг дождь.

122